Несколько (на редкость для февраля благодатных) дней в Омске гостил дорогой нашему сердцу земляк, один из столпов современного российского театра Михаил Александро­вич Ульянов. Программа пребывания у нас всенародного ар­тиста была чрезвычайно напряженной. Первым делом он на­ведался на родину, в Тару, откуда совсем парнишкой вступил на стезю большого искусства. К нему он приобщился благо­даря легендарному Вахтанговскому театру, эвакуированно­му в наши края. Ему великий актер остался верен на всю жизнь, став его руководителем в трудную для труппы годину.

И вот, несмотря на обилие встреч, выступлений, визитов, Михаил Александрович выкроил время для разговора о жиз­ни, о профессии с начинающими коллегами. Встретили гостя тепло, торжественно, приличествующим случаю приветливым словом и букетом цветов, чему свидетелем был и наш кор­респондент, сумевший вписаться в плотную, многочисленную массу желающих пообщаться с мэтром, просто лицезреть его, заполучить вожделенный автограф…
Встреча с молодыми актерами произошла в Лицейском театре, где Михаил Александрович отвечал на вопросы не только омских журналис­тов, но и всех желающих. Однако ос­новным его собеседникам все же вы­ступил художественный руководитель театра, заслуженный артист России Вадим Станиславович Решетников.

На вопрос о том, какое впечат­ление на него произвели наши театры, Михаил Александрович ответил так:

— У меня всегда была любовь ко всем театрам, к разнообразию, инте­ресам зрителей, и, конечно же, очень радует и заставляет гордиться, что город Омск — один из самых театраль­ных городов нашей отчизны. Всегда, между прочим, считалось, что в Омс­ке — первоклассные режиссеры. Так что, привычное состояние омских те­атров — быть действительно атакуемы­ми зрителем — порождает в душе очень отрадное чувство.

Как бы «на контрасте», Михаил Александрович рассказал о бедствен­ном положении многих московских театров. Они оказались в такой ситу­ации, что работать в лучших традици­ях российской сцены сейчас — очень и очень непросто.

После своеобразной «разминки» неловкость, которую испытывали со­бравшиеся, исчезла. Слушатели, к своему удовольствию, услышали весьма интересные признания актера.

К примеру, кто-то из зала полю­бопытствовал, на что же живет такой талантливый человек. Другой спро­сил: зачем живет? А третий поинтересовался, ради чего смог бы… умереть.

— Ну, на что живу? На рубли, не на доллары, нет. Я сейчас — художествен­ный руководитель, поэтому кой-какую зарплату все-таки получаю, но если бы я еще параллельно не снимался в кино и на ТВ, было бы, возможно, далеко не хорошо, а сейчас вроде бы и пристой­но, не более того.

Относительно второго вопроса я вот что скажу. В человеческой жиз­ни есть нечто вроде ступеней. На первой, очевидно, познаешь мир. На второй — добиваешься места под лу­ной, его надо заслужить. На третьей ступени оказываешься перед зада­чей: удержаться на той поверхности, до которой ты добрался. Так что, сейчас я хотел бы надеяться сохра­нить те силы, которые дают мне воз­можность заниматься любимым де­лом всей жизни.

Ради чего умереть? Ну, с этим сложнее. Шутки в сторону. Это же умереть, ведь, потом уже не повторишься, не родишься во второй раз.

Нет, наверное, я не так подумал. Наверное, за что? Ну, прежде всего за то, чтобы дети наши имели право на существование не такое, на какое обречены мы сегодня. Мы ведь, мне так кажется, живем какой-то «таежной жизнью»: бежим, плутаем, путаемся. Поэтому, если умереть серьезно — то для меня в этом нет какой-то там определенной идеи. Дом, семья, театр — вот, собственно, и все.

Мы переживаем трудное время. Трудное — относительно материального благополучия, духовного. В трудное время вообще, а для театров — в осо­бенности.

И вот, затронув тему всеобщей суетливости, Михаил Александрович поделился своим советом выживания:

— Конечно, мы поставлены в судо­рожные условия, сопротивляться которым могут либо люди сильные, либо дураки, которым вообще все «до феньки». У нормального человека пре­красное должно быть величаво. Я как-то был в Китае, на каком-то праздни­ке (не помню сейчас, к сожалению, каком именно). По берегу Янцзы ше­ствовали миллионы празднующих. Я от всего этого стал задыхаться. И вдруг увидел старика, который сидел на скамейке, на корточках, погружен­ный в себя. Он ничего не слышал и не видел. Вот, наверное, этому надо учиться. Уметь уходить в себя. Сказать себе: «Стоп, хотя и шило у меня в од­ном месте торчит, но надо остано­виться»… И, возвращаясь к теме теат­ра, я хотел бы сказать, что он тем и прекрасен, что способен хоть на мгно­вение остановить события.

Под занавес встречи знатному гостю были вручены кусочки сценового покрытия Академического Театра драмы. Именно по этой сцене ходили в течение 25 лет такие известные лич­ности как сам Ульянов, Чонишвили, Каширин, Теплов, Щеголев, Ожигова и многие, многие другие звезды теат­ра, которым дала путевку в большое искусство и напитала живительными творческими соками омская земля.

Ольга Аскерова

«Класс», №4 (58) / февраль 1999 г.