но при этом правила знать надо!»

«Вадима Решетникова сначала считали «ненормальным» (ну мыслимо ли: в расцвете сил и лет оставить сцену Омского академического и затеять — с нуля — нечто невероятное?), затем — идеалистом… Сегодня его называют подвижником…

Омский Муниципальный Лицейский, не имеющий аналогов ни в России, ни в Европе, ни в мире, — это одна из самых значимых и замечательных «культурных акций» города во имя будущего, во имя сохранения Культуры.

(Общероссийская газета «Культура», №22,2000 г.)

«Подведены итоги главного Омского театрального конкурса «Лучшая театральная ра­бота». Лауреатом в номинации «Специальный приз жюри. СВОЁ ДЕЛО» стал основатель и художественный руководитель Лицейского театра Вадим Решетников».

(Из сообщений прессы, 2000 г.)

Пригласить на страницы журнала «Моё дело» лауреата в номинации «Своё дело» — это, как говорится, сам Бог велел. «А Бога гневить нельзя», — прокомменти­ровал приглашение художественный руко­водитель Муниципального Лицейского те­атра, заслуженный артист России Вадим Решетников…

• Мы живём, уважаемый Вадим Станис­лавович, не только в «стране советов», но ещё и в стране, где безумно любят юбилеи. И, как я понимаю, тебе вскорости не избежать 10-летия основанного тобой театра…
• А куда ж мы денемся!.. Мало того, мне нынче, 23-го ноября, (представляешь?!) 60
  лет исполнится. Кстати, ты к этому готов?
• С этой минуты и начну готовиться…

— А у театра, между прочим, два «дня рождения». Мы начинаем 7-го октября 8-й
сезон, считая с момента презентации театра в Доме учителя, когда репетировали свой первый спектакль — «Голый король» по пьесе Шварца. И есть ещё одна, и даже бо­лее «официальная» дата рождения: 1 августа 1997 года, когда «перерезали ленточку» и открылось здание театра… Это день, когда один наш общий знакомый очень искренне сказал: «Честно говоря, я думал, что у тебя ни черта не получится»… Так что этот замечательный «лицейский дом», в кото­ром мы работаем уже четыре года, «узако­нил незаконную форму» существования совершенно неведомого «зверя», который родился на базе 66-й школы-лицея и который называется Лицейский театр.

Многие говорили нам тогда: «Масса те­атров рождается, масса театров быстро уми­рает…». И сердечно желали быстро не уми­рать. На что я резонно отвечал: «Но мы не быстро и рождались».

• Вадим, на тебя, помнится, лет пять назад ополчились и педагоги, и чиновники. Ты тогда сказал: «Лицейский — это воспита­тельный дом, не в милицейском смысле, а в смысле души. Ребята после занятий в теат­ре не могут слушать учителя по литерату­ре, потому что им дико его слушать»…
• Увы, ничего за эти годы не измени­лось. И, может быть, ситуация даже меняется в худшую сторону. Да вот, недавняя и, увы, традиционная история. Разговариваю с одной из зрительниц. Она из престижной школы. Золотая медалистка. Я ей цитирую классиков, хрестоматийное… 90 процентов текстов она не знает! А поступает она, меж­ду прочим, на филологический факультет!.. Наши «лицеисты» видят и понимают здесь то, что больше нигде не увидят и не поймут. Одно дело — изучать отрицатель­но-положительные стороны персонажа отдельно взятого произведения, а другое дело — постигать персонажей изнутри! Мы вдумчиво работаем «изнутри» литературы, это один из самых дорогих моментов…
• Как дела обстоят с «конкурсностью»?
• У нас такой конкурс — ни одному институту не снилось!.. Всех, кто приходит к нам, мы сначала «отправляем» в Клуб при нашем театре, в литературную гостиную.
  Старшая группа, работающая здесь на профессиональной основе, «опекает» вновь
  прибывших. И это здорово! Клуб – своего рода инкубатор. И ещё он — во имя возможности выбора.

Свободный человек — это человек, име­ющий выбор. А у подростков, молодёжи выбора сейчас нету. Менталитет у многих просто страшный. Совершенно точно знаю: искренность они воспринимают как глу­пость, а доброту — как слабость. И с этим, бывает, уже ничего не сделаешь. Перевос­питывать всегда труднее, чем воспитывать. Бывает — получается, бывает — нет. Борьба идёт с переменным успехом. Вечное поле битвы между Богом и Дьяволом…

— По статусу ты — художественный ру­ководитель. Это — традиционно, тем паче
Лицейский входит в реестр государственных театров России. А вот как ты сам определил бы свою «главную функцию»: худрук, режиссёр-педагог, наставник?..

—  Ты, наверное, слышал, как иногда вполне уважаемые люди, и даже искушён­ные в театре, с простодушной искреннос­тью спрашивают: «Это трудно, наверное,
выучить текст? Как можно так много за­помнить?..» Так вот: всё, что выходит за
рамки «выучить» и «запомнить», — это и есть моя главная функция.

• Из области простых вопросов: оглядываясь на 7 лет жизни Лицейского, какие спек­такли ты считаешь вехами?
• Ты напрасно считаешь этот вопрос простым… Каждая новая работа — это всегда новые задачи. Как и сейчас, во время работы над спектаклем «За чем пойдёшь, то и найдёшь». Могу признаться: перед недавней сдачей-просмотром я неделю был в полной панике: мне вдруг показалось, что я неправильно поставил вопрос… Спектакль про то, что самое страшное — это не­правильно сформулировать цель в жизни. В своё время как сформулировал Товстоногов идею «Мещан»? «Затрата гигантских усилий на достижение ничтожной цели». Гениальная формулировка! У Островского тоже речь идёт о мещанстве. Человек жизнь кладёт на ничтожное! Ему кажется, что ежели у него «вкусу много», значит он должен этот вкус по-своему реализовывать, то есть ему для счастья нужны деньги, нужны материальные блага. И тогда — что хошь, то и делай, главное — деньги были бы. Современная идея? Да, в достаточной степени. Мы же сейчас молимся на рентабель­ность, прибыль… Слово «скромность» во­обще скоро, по-моему, приобретёт ехидный оттенок. И вот желание человека «таким образом» составить себе счастье делает человека в итоге несчастным. Как благими на­мерениями выстлана дорога в Ад, так и страстная погоня за материальным благополучием несёт в себе крушение личности, крушение человеческих отношений… В об­щем, в октябре сам всё увидишь в спектакле… А работать «с Островским» было по­трясающе интересно, там ведь «классичес­кая формула»: я думаю одно, говорю другое, делаю третье, хочу четвёртое, а полу­чается пятое. Тут особый уровень актёрской правды. Как начинаешь врать — это сра­зу заметно.
• Вадим, в первой половине 90-х ты оставил Омский драматический. Как ты для
  себя сформулировал тогда цель?
• Слава Богу, что я в то время правиль­но поставил перед собой вопрос. Мне не
  надо было оставаться в театре. От моего присутствия или отсутствия в то время в
  театре драмы ничего бы в самом театре не изменилось. А хотелось бы что-то «оставить после себя»… Оправдание к существо­ванию человек внутри себя должен иметь, иначе становится страшно, начинаются депрессии, начинаешь терзать себя: а не ерундой ли ты занимаешься?..
• Сколько людей «прошло» через Лицейский? Трёхзначное число?
• Да нет, бери выше!.. Вот группа — 50-60 человек, кто-то отсеивается, приходят новые… Это вечное движение… Количество лицеистов сегодня? Около двухсот чело­век. Но это опять же — несколько условно. Вот представь, течёт река… Вот её отрезок. В этом отрезке — 200 человек. Но река ведь — она течёт… Это не застывшая фор­ма, это то количество лицеистов, которое стабильно.
• Если бы Лицейскому предложили приобрести ещё статус «Театрального
  училища»?
• С одной стороны, было бы немного легче… Но — хочу ли я этого? Скорее, нет.
  Те люди, которые здесь работают, в основ­ной массе — студенты. Вот будут у них дипломы институтов, и появится снова выбор. Театр? Так пожалуйста! Наши лицеисты сегодня — в театральных вузах и Москвы, и Петербурга, и Екатеринбурга, и Новосибирска!..
• А что такое «метод Решетникова»?
• Прости, начну с общего места: «сначала фанатики, потом — эпигоны, а затем — мародёры». Мне кажется, что любой верноподданный последователь — он обречён на эпигонство. Любой человек должен создавать в театре свою ауру и свою школу. Можно что-то взять у Вахтангова, что-то у Станиславского… Есть вещи близкие и не­ близкие — по взгляду на жизнь, по темпераменту, по характеру… И в каждой из теат­ральных школ есть вещи, которые неимо­верно интересны мне, и я ими пользуюсь.

Я однажды изобрёл формулу: талант начинается там, где кончаются правила, но только при этом правила знать надо! В об­щем, правила я знаю. Что мне близко? По­нимаю, сейчас я «подставляюсь», но мой метод — это некий «винегрет»: что-то отту­да, что-то отсюда… Сейчас меня очень ин­тересует Станиславский. Вот посмотри: я сто раз читал у Станиславского: «истина страстей и правдоподобие чувств». Мы это так часто говорим, что уже ничего, в прин­ципе, не понимаем. Почему Станиславский взял у Пушкина эту формулу (ну разве что изменив «предполагаемые» обстоятельства на «предлагаемые»)?.. Страсть — это про­явление таланта на сцене, здесь — истина. Но есть ведь и другие вещи на сцене, ты ведь не всё время в состоянии «выплеска»; и здесь почему-то — не истина, а правдоподо­бие. Что это слово означает?.. Я сейчас об­щаюсь с людьми, которые учатся в теат­ральных учебных заведения, и тестирую их на этой фразе: а в чём разница? Почему там истина, а здесь правдоподобие?.. Здесь кор­ни ремесла, профессии! Это тот случай, ког­да ты можешь играть хорошо, можешь — плохо, но ты обязан играть правильно. Се­годня мне это более всего интересно.

• Итак, в октябре — 8-й сезон… Режиссёрско-педагогический «штат» остаётся стабильным?
• Да, конечно. Заслуженные артисты России Вера Канунникова и Александр
  Гончарук, артисты Зинаида Костикова и Сергей Тимофеев. Грядущие премьеры — «За чем пойдёшь, то и найдёшь», «Тень» Шварца, «Маленький Мук», «Том Сойер». Сегодня в нашем репертуаре 14 спектаклей.
• Ты ощущаешь себя посредником между Прошлым и Будущим?
• Безусловно! Что такое нация? Это культура! Сейчас «блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые». Хотим мы того или нет, мы работаем либо на разрушение,
  либо на созидание (либо мы просто лежим в гробу). Мы занимаемся культурой не в «попсовом» варианте. Мы стараемся, что­ бы и люди к нам шли, и чтобы уровень культуры был высок, чтобы всегда держалась та «грань», ниже которой нельзя опускаться, потому что ниже — «попса». А «грань» эта лежит в области Культуры, в области Прошлого, того, что наработано человечеством.
• Возникало ли у тебя когда-нибудь желание, учитывая «лицейский опыт», напи­сать книгу? Или по-другому: если родится та­кая книга, какое у неё будет название?
• Предполагаю, что название выяснит­ся, когда я поставлю точку в конце своего
  «эпоса». Но какой эпиграф будет у книги, если таковая действительно напишется, —
  знаю точно: «Режиссёр обязан знать, чего он хочет!». Потому что человек, не оснащённый этим знанием, будь ли это режиссёр, актёр, врач, плотник, электрик, кто угодно, — в определённом смысле просто сумасшедший.
• Ты счастливый человек?
• Не хочу гневить Бога… Наверное, я счастливый человек. В чём-то мне повез­ло, в чём-то — нет… Я оказался в нужном месте в нужное время.

С. Денисенко

«Дело», август 2001 г.