В рамках фестиваля моноспектаклей «ЧАТ» мы запустили спецпроект, в котором рассказываем, чем будут удивлять Омск театры из других городов.

О маленьком человеке 21 века, будущем моноспектаклей и высокомерии в театральной жизни мы поговорили с режиссёром «Текст-театра» из Северной столицы Григорием Печкысевым, который приехал на фестиваль с постановкой «Курьер» (16+).

— Григорий, в чём философия вашего театра? Чем ваш театр отличается от других существующих?

— Мы приезжаем с «Текст-театром». Это практически «несуществующий» театр, потому что я (режиссёр) и артист Михаил Кудрин работаем в другом театре. А это больше наша отдушина, профессиональное хобби. Мы придумали «Текст-театр» когда-то небольшой компанией. Концепция заключена в самом названии — во главу ставится слово, текст. Есть театры, которые начинают в первую очередь с пластики, с идеи, с посыла, месседжа. Для нас же на первом месте материал. То есть, мы берём авторский текст и стараемся его максимально проявить нашими средствами. Кстати, текст для спектакля «Курьер» написал сам артист — Михаил Кудрин. Он драматург и актёр, а я выступаю как посредник между текстом и артистом, в качестве режиссёра.

— Расскажите подробнее о теме вашего моноспектакля?

— Это попытка сделать актуального героя. Во время пандемии курьеров стало больше, и эта профессия стала ещё более актуальной, востребованной и даже вынужденной. Актёр Михаил Кудрин решил попасть в волну общественных настроений, уловить современный нерв. Он взял самого неприметного героя, которого мы часто не замечаем, но который везде присутствует, и пофантазировал: «А что могло бы быть, если…?». Это же ещё и тема «маленького человека». Был маленький человек в 19-20 веке, а в 21-м веке, «маленький человек»-курьер. То есть тот, на которого уже никто не обращает внимания, когда он выполняет свою работу. А ведь под яркой курткой и большой термосумкой может быть спрятана личность. То есть мы в такой форме моноспектакля с «приправкой» фантасмагории и загадочности размышляем о личности «маленького человека», которая может оказаться совсем не маленькой.

— Это было личное желание актёра выйти из репертуарной сетки или ваше желание попробовать новые формы?

— В случае этого спектакля это была инициатива артиста. Но, когда в прошлом году наша актриса приезжала на фестиваль с рассказом современного писателя Андрея Геласимова, инициатором моноспектакля был я. В этот раз Михаил проявил своё желание, показал свою работу и доверился мне. Она мне понравилась, и я пошёл навстречу. Это, кстати, его первый спектакль в форме моноработы.

— Фестиваль моноспектаклей не конкурсный, какая у вас мотивация участия?

— Моноспектакль — неблагодарная форма, потому что она требует очень больших затрат актёра и режиссёра, в первую очередь актёра. И при этом моноспектакль имеет очень маленький потенциал и резонанс. Люди не идут массово на моноспектакль, поэтому этот жанр живёт за счёт фестивалей. Фестивали — это здорово, потому что почти все артисты хотят себя попробовать в моно. Но в тоже время они понимают, что вряд ли это будет какая-то кассовая история. Однако за счёт фестиваля артист получает зрителя, а зрители получают интересную «штучную» работу. Ведь на каждом фестивале есть отбор, который гарантирует качество. Все остаются в выигрыше. Плюс в прошлом году на «ЧАТ» приезжала наша актриса Маша Рочева, и у неё остались очень хорошие впечатления от фестиваля, организации, компании других артистов и города.

— Сколько вам времени потребовалось, чтобы поставить этот моноспектакль?

— Трудно сказать. Это же не репертуар театра, где есть план. Наверное, от замысла и рождения текста до премьеры прошло месяцев пять. Этот спектакль мы, кстати, играли на совершенно разных площадках: от театральных, где была хорошая аппаратура и зрительные места, до совсем неприспособленных — например, премьера состоялась у нас в арт-баре. Один раз мы вообще играли в палатке под проливным дождём в каком-то лесном формате. Люди сидели, на них что-то текло, капало, но было интересно, весело.

— Когда можно считать моноспектакль успешным?

— Обычно успех всё-таки определяет зритель. Если билеты продаются, зритель ходит, значит, наверное, постановка считается успешной. Потому что всяческие премии или призы — это оценка профессионального сообщества, и это, конечно, тоже очень важно. Но, наверное, только зритель определяет, удался спектакль или нет. Потому что именно люди в зале вдыхают искру жизни в спектакль.

— А вы сами знакомы с Омском?

— Я не был раньше в Омске. Но я хотел бы побывать во всех сибирских городах. Я сам из города Ухты — это Республика Коми, но учился и работаю в Петербурге уже больше половины жизни. Жена у меня из Владивостока, а Владивосток — это та же Россия, но совсем другой мир. А Омск для меня ещё неизведанная культурная единица.

— Нет страха, что омский зритель что-то не поймёт, не разгадает какие-то смыслы?

— Нет, точно. У нас не провокативный, не эпатирующий спектакль. Мы не будем никого проверять на прочность. Мы просто хотим встретиться с людьми, рассказать им нашу историю. Я думаю, что мы никого не напугаем. Мы рассчитываем на нормальных людей — обычных зрителей, которым покажем интересную историю.

— Жанр моноспектакля относительно новый и ещё развивается. Как думаете, есть ли у него будущее или в какой-то момент он наскучит зрителю и исчезнет? Или, может быть, он трансформируется в какие-то новые формы?

— Жанр моно всё-таки не новый. Я считаю, что моноспектакль будет жить, пока будут существовать артисты с ярко выраженной индивидуальностью, которым есть что сказать от себя лично. То есть техника артиста, его реквизитная «оснащённость» не так важны, как его личностное богатство. Пока артисту хочется побыть с людьми, у жанра есть будущее. Форма моно для артиста — это серьёзная проверка. Не всякий рискнёт выйти на сцену один. Некоторые артисты хороши именно в ансамбле.

— Есть что-то, что вас бесит или раздражает в современном театре?

— Есть, конечно. Я больше всего не люблю высокомерие театральных деятелей по отношению к зрителю. Мне кажется, оно возникло из какой-то собственной беспомощности. В попытках себя оправдать: вот мы такие интересные, придумали что-то своё, необычное, а зритель нас не понимает, — и возникает этот отталкивающий снобизм. Другая крайность — это идти на поводу у публики и делать какие-то смешные комедии, чтобы заполнился зал, все похохотали и разошлись. Я думаю, надо уважать своего зрителя, но не опускаться ниже своего чувства, меры вкуса. Меня раздражает, когда пропадает уважение. Когда судорожно ищется форма, может потеряться смысл. Наш же театр всё-таки литературоцентричен. Я стараюсь от линии традиционного русского не отступать.

— То есть я правильно понимаю, что, по-вашему, нужно делать постановки проще, но человечнее?

— В каком-то смысле да: делать проще по форме, но не беднее по содержанию. Гораздо сложнее быть настоящим, живым. Нужно потратить душу, «затратить себя», чтобы выйти к зрителю не пустым и не отгородившимся от зала формальными придумками. А потом ещё это оправдать тем, что зритель — глупый дурак и не понимает тебя такого интересного.

Алина Вершинина

«ОмскЗдесь», 3 апреля 2023

https://omskzdes.ru/culture/81049.html