Актёр и режиссёр Вадим Решетников отмечает юбилей

«Театр — его вечер, его ночь, его лялечка. Таких театров просто нет. Детей, которые приходят зани­маться к нам в студию, не обманешь. Они сразу чув­ствуют фальшь. А тут приез­жают в театр за час до ре­петиций, придумывают этюды, да и с занятий уходят с неохотой. У Вадима Станиславо­вича есть редкий дар заряжать людей соб­ственной энергети­кой. Глядя на вдох­новленную молодежь, нам и самим жить хочется». Эти слова директора Ли­цейского театра Еле­ны Николаевны об од­ном из уникальных омс­ких театров и его главном режиссере Вадиме Ре­шетникове, который в ми­нувший четверг отметил свой 65-летний юбилей.

• Как возникла идея создания Лицейского театра?
• Замысел организовать театраль­ную студию на базе лицея №66 возник в начале 90-х годов. История здания нашего театра непроста — это бывший детский садик, закрытый по причине па­дения рождаемости. Потом здесь был спортивный клуб «Романтика», кстати, с
  совсем даже неромантической обстановкой: на первом этаже крысы бегали, на втором — вода лилась… Я сказал ди­ректору лицея №66: «Давайте организу­ем здесь театр». Но в ее понимании это была одна комната, а в моем – целое здание. Здесь наши мнения расходи­лись, но мне это казалось само собой ра­зумеющимся. В том, что мы оказались здесь, я благодарен предыдущему мэру города Валерию Рощупкину, который смог поддержать нас в этих начинаниях. Возведение театра почти на пустом месте — дело нешуточное: реконструкция
  здания обошлась нам в четыре миллиар­да неденоминированных рублей. При­шлось ломать два этажа, организовать пристройку к театру.
• Насколько трудно было ново­му театру приобрести популяр­ность у омского зрителя, завое­вать авторитет?
• Все это пришло само собой. Если говорить о наших актерах, то мы все постепенно сами чему-то учились, что-то стали уметь делать. Что касается наших зрителей, то скорее всего вам нужно спросить у них. А я, в свою очередь, заме­чу, что у нас на спектаклях всегда прохо­дят аншлаги, причем один и тот же спектакль может идти в 200-тый или сотый раз и собирать при этом полные залы.

—  Пригодился ли вам актерс­кий опыт в режиссерской дея­тельности?

— Конечно, я ведь не только объяс­няю, я еще и показываю, проживаю на сцене все то, что должен сыграть каждый актер, то есть играю!

—   Испытываете ли вы волне­ние перед премьерой спектакля?

— Конечно! Я не могу сидеть в зале во время премьеры, я хожу-брожу по театру.
Я ведь лучше всех знаю, что не сыграли мои актеры. Потом уже смотрю спектакль, после которого мы обсуждаем, ус­траиваю им «разбор полетов».

—  Есть ли у вас любимые по­становки или те спектакли, за которые вы испытываете гор­дость?

• Видите, дело в том, что я лучше остальных вижу недостатки в своих спектаклях. Мы любим что-то не за то, что нам делают, а за то, что мы делаем. Мои чувства и чувства зрителей могут все-таки отличаться. Зрители ведь считают, что так все и было задумано, а для меня это всегда неудача.
• По какой системе вы отбира­ете актеров на свои спектакли?
• Для меня, как режиссера, важна, прежде всего, индивидуальность акте­ра. Я не согласен с утверждением, что серое начинает выигрывать. В театре это не работает. Ведь что такое серое? Это человек без лица. Театру нужны такие люди, на которых достаточно одного взгляда, чтобы запомнить их раз и на­всегда, надолго. Ну и, конечно же, нами учитывается фактор внешней привлека­тельности. Научить актерскому мастер­ству можно, а сделать человека краси­вым невозможно. В детские студии на­бор у нас достаточно демократический, как правило, принимаются практически все. А потом идет, если можно так на­звать, естественный отбор, кто-то нахо­дит себя в другой деятельности, кто-то — сильнейший — остается. Помню, мои первые актеры были такие коряги! В этом же году, когда мы приехали на гас­троли в Ленинград, там не поверили, что ни у кого из моих подопечных нет специ­ального образования, потому что наши актеры не смогли оставить в зале у зрителей ощущения любительского теат­ра, все было профессионально.
• Каким авторам отдает предпочтение режиссер Лицейского театра Вадим Решетников при выборе  постановки:  современным или классическим?
• Я бы сказал, что мы стремимся к гармонии и стараемся соблюдать равновесие при постановке современных и классических пьес. Диапазон разыгрываемых в театре спектаклей широк: это и Островский, и Булгаков, и Блок, и комедия «плаща и шпаги» по Тирсо де Молине «Ревнивая к себе самой», и Сологуб «Беда от нежного сердца».

Сейчас мы читаем современных авторов, но это драматургия все больше ниже пояса, пока трудно выбрать что-то подходящее. Помню, смотрел в БДТ еще при жизни Товстоногова «Дачников». Иг­рали Юрский, Лебедев. И вы знаете, у меня это произведение оставило массу эмоции, и его я помню до сих пор — уди­вительная гармония мастерства и куль­туры. Я считаю, что единственное, что нельзя сыграть на сцене — это культура. Там это было так уместно и так точно. Сидишь и чувствуешь всю полноту своих неумений. Мы с товарищем потом шли пешком от театра БДТ по Невскому про­спекту. Было ощущение прикосновения к чему-то святому. Я люблю Петербург, но сейчас он в одних этикетках, рекламе, а в советское время был в красных флагах.

—       Не возникало ли в связи с этим у вас желания переехать в другой город, в тот же Петербург?

—     В свое время у меня была такая воз­можность, но ею не воспользовался по той простой причине, что я – коренной сибиряк. Я физически чувствую, когда переваливаю Уральский хребет, там, за этой чертой, даже люди другие, а мне ближе Сибирь.

—   Возвращаясь к вопросу о современном театре вообще, можно ли утверждать, что под­час в погоне за зрителем режиссеры, что только не приду­мывают, пытаясь любыми способами    удержать    внимание аудитории. Не самые прилич­ные шутки давно стали при­вычным делом,  особенно на провинциальной сцене.

• Театр не любит убожества. Все жанры имеют право на жизнь, кроме скучного. Весь юмор ниже пояса требует очень аккуратного к себе подхода. Часто перебарщивают с
  такими шутками в погоне за массо­вым зрителем.
• А что вам бы хотелось до­вести до зрителя сегодня? Есть ли в ваших постановках темы, лейтмотивом проходящие че­рез все спектакли?
• Есть два посыла, которые пре­следуют меня на протяжении всего творчества. Во-первых, то, что ни одно доброе дело не остается безнаказан­ным. В своих постановках я стараюсь полемизировать с этой мыслью. И вто­рая идея, с которой я полностью согласен: зло может породить только зло. Жизнь подчиняется правилам, а состо­ит из исключений. Хочется, чтобы люди не боялись делать добро.

—   Интересно узнать, как вы относитесь к последним   омс­ким   театральным   постанов­кам?

— Я редко бываю в театрах и не только из-за нехватки времени. Обычно идешь со спектакля и чувствуешь себя виноватым, как будто ты сам до­пустил какую-то ошибку. Недавно ушел со спектакля сразу после перво­го акта, поскольку это было невозмож­но смотреть из-за обилия «нижепояс­ного» юмора.

—   Оказываетесь ли вы на сцене Лицейского театра в ка­честве актера?

— Есть моноспектакль с моим участи­ем «Дон Жуан», в «Комке» я играю муж­чину с душой. Это происходит по необ­ходимости, поскольку для этих ролей требуется возрастной актер.

—   Что вы испытываете в эти минуты?

—       Когда выходишь на сцену, когда труба зовет, уходят все заботы и неприятно­сти. Это ощущение не сравнимо ни с чем.

• Вы пришли к штурвалу ре­жиссера не сразу, от актерского станка. Но когда к вам пришло осознание того, что нужно по­пробовать себя в качестве худо­жественного руководителя?
• Мне кажется, что такое желание рано или поздно должно возникнуть у любого актера, когда он на определен­ном жизненном этапе хочется обучать, направлять, быть самостоятельной творческой единицей.
• Не возникало ли у вас жела­ния заняться литературой, ска­жем, написать мемуары?
• На мой взгляд, это достаточно сложно. Моя мама хотела, чтобы я подался на эту стезю, но театр не позволит мне этого сделать. Мне кажется, что ме­муары пишут те люди, которые хотят по­делиться своими впечатлениями, нашпи­гованы ими.
• Вы не такой?
• У меня же сложилось впечатление, что жизнь — штука достаточно ровная. Есть неприятности, есть радости, все идет своим чередом. Жизнь — река, если хочешь перейти на другую сторону, как говорил Лев Николаевич Толстой, правь выше. Нужно ставить себе достаточно серьезные цели.
• Если воспользоваться слова­ми классика, вы всегда «правили выше» или если представилась такая возможность изменить что-то в своей судьбе, вы бы ею вос­пользовались?
• Нет, потому что театру нужно отда­ваться в полной мере. Иначе театр мо­жет отомстить. У меня один маршрут «театр-дом-театр». Причем наиболее комфортно я чувствую себя в театре. Он занимает почти все мое время.
• Но есть ли какие-то роли, ко­торые вы хотели бы сыграть, но по какой-то причине этого не произошло?
• Когда я пошел в театральное учили­ще, мне хотелось получить роль Арбени­на. На госэкзамене по речи я читал моно­лог Арбенина. Я вообще очень любил Лермонтова. Но вот как-то не сложилось.
• Расскажите, пожалуйста, о своих творческих идеях, новых замыслах, которые вы планируе­те осуществить  в  ближайшее время?
• Я суеверный, и не хочу загадывать на будущее. Но планы кое-какие есть. Как говорится, пожуем — увидим.
• Так, не загадывая, вы встре­чаете сегодня свой юбилей. По­делитесь своими эмоциями.
• У меня такое впечатление, что этот праздник придумали гости, а сам винов­ник торжества сидит дурак дураком. Это запланированное восхищение, когда мы говорим добрые слова по случаю. Доб­рые дела нужно делать не раз в году, а когда возникает в этом потребность. И тогда человек станет по-настоящему свободным. Но я убежден, что только живя в любви к ближнему, можно осво­бодиться от каких-то условностей.

Ольга Титова

«Московский комсомолец», 29 ноября-6 декабря 2006 г.