Заслуженного артиста России Вадима Решетникова я застала на его рабочем месте не в лучшем из настроений. Давным-давно начался отопительный сезон, а в кабинете художественного руководителя муниципального Лицейского театра на момент нашей встречи было плюс двенадцать градусов (это при включенном калорифере).

— Мы ничьи оказались. Первомайский район говорит: вы принадлежите городу. А город нас отсылает к району. В общем, обычная чиновничья свистопляска, — мрачно пояснил мой собеседник.

У Лицейского театра — сразу три отца-основателя, которые в своё время обеими руками проголосовали за его создание: администрация Первомайского района (поскольку театральное здание находится на подведомственной ей территории, а сам театр организован на базе лицея №66), а также городские департаменты — культуры и образования. Однако лишь со стороны директора департамента культуры и искусства В.Б. Шалака идея получила реальную поддержку, и театр смог за два сезона стать тем, чем стал.

А стал он коллективом, который, хотя в нем играют непрофессионалы, имеет полное моральное право работать на площадках, где продаются билеты. Уже около восьми тысяч зрителей посмотрели спектакль старшей группы театра «Голый король» по сказке Е. Шварца. И все они приятно удивлялись: «Мы не знали, что такое бывает!..»

Сплав искренности и незатертости, нетиражированности актеров и профессионализма руководителей (среди которых четыре заслуженных артиста России) — вот что отличает Лицейский театр от обычной школьной самодеятельности. К той, кстати, Вадим Решетников настроен нетерпимо, называя её полукультурой, уродующей вкус молодежи, и сравнивая с полуправдой.

Скорее всего, он излишне резок. И надо только поблагодарить педагогов, которые хоть так отвлекают школьников от улицы. Но создание Лицейского театра действительно дало возможность приобщать детей к культуре на совершенно ином уровне. И, казалось бы, взрослым ответственным людям надо эту возможность полнее использовать. Однако еще с весны вопросы финансирования театра встали в тупик. Остановились работы по реконструкции принадлежащего ему здания, которое планировалось как самое настоящее (только небольшое) театральное здание: с залом на 70-100 мест, со всей машинерией драматической сцены, с гримерками для актеров, с балетным залом и литературной гостиной, со студией звукозаписи. Неизвестна судьба новых спектаклей. Три из них уже, в общем, готовы, уже на ногах. И, как говорит Решетников, художник Марина Усова сделала к ним «совершенно потрясающие эскизы костюмов и декораций». Но постановочных денег нет ни копейки.

Конечно, прокат спектаклей не главная цель Лицейского театра. О главной цели Решетников говорит так:

— Это воспитательный дом. Разумеется, не в милицейском смысле, а в смысле души. Я же им читаю пьесы, театроведческие исследования. Они после занятий в театре не могут слушать учителя по литературе, потому что им дико его слушать.

Но с другой стороны, какой артист не думает о зрителе?

Можно возразить, что у нас несколько профессиональных театров, в том числе — театр для детей и молодежи. И он занимается ни чем иным, как воспитанием культуры юного зрителя. Зачем еще «огород городить»?

—    Но все-таки, — не соглашается Решетников, — в обычные театры дети идут, как, грубо говоря, в столовку.  Они в приготовлении не участвуют. А у нас происходит познавание театра изнутри. Пройдя через это, человек, как отмечают окружающие, становится другим. И потом, хотим мы или не хотим, даже в тюзе возникает элемент коммерции. Это вещь, наверное, необходимая. И это вещь злая. Технический    прогресс   она    двигает. Нравственные же устои она не трогает совершенно или трогает в сторону ухудшения. За то, что ребенок ходит к нам, нисколько платить не нужно. Принципиально. Как-то Станиславского спросили, сколько требуется времени, чтобы поставить спектакль. Он ответил: «Год». – «Ну, это много». – «Тогда — две недели». Мы ставим спектакль год. Вот сейчас со старшей группой взяли «Даму-невидимку» Кальдерона. Гете считал, что Кальдерон — такая же крупная величина, как Шекспир. И после того, как мы глубоко окунулись в этот материал, он оказался действительно  любопытен.  Вот  такая вдумчивая   работа   изнутри.   Изнутри литературы. С моей точки зрения, это самое дорогое, что есть в нашем театре. Все-таки процесс  чувственный гораздо серьезней, чем процесс познавательный, от головы. Тем более,  если  он  происходит  в  нужной атмосфере.

К сожалению, то, что уже наработано, может разрушиться.

—  Ведь люди собрались под «живое дело». И я очень боюсь, что мы начнем их терять. К тому же на зарплату, которую здесь платят, ни один нормальный человек существовать не может, — сокрушается Решетников. — Если всё будет продолжаться как идет, театр выродится в какой-нибудь «клубёнок», куда придут  работать шабашники.

Чем это грозит всем нам? Решетников рассказывает: иные «крутые» мамы и папы, узнав, что их ребенок хочет ходить в театр, запрещают ему это, считая пустой тратой времени. Таков, как теперь говорят, наш сегодняшний «менталитет» — менталитет общества без духовности. Не страшно, господа? Ведь чтобы воспитать Пушкина, требуется по меньшей мере три поколения.

В Лицейском театре — около ста актеров. Но постоянно идет обновление, приток «свежей воды», приобщение к театру друзей, родственников, знакомых. А если бы всё пошло как задумано, каждый год можно было бы делать новый набор в три возрастные группы: младшую, среднюю и старшую.

—  Но чем больше нужен театр, тем меньше он нужен, — горько каламбурит Решетников. — И выхода я не вижу. Разве что поссориться с кем-то из отцов-основателей? А с кем? С тем, кто больше всего и делает, — департаментом культуры и искусства? Но я знаю, что он очень хочет нас поддержать. Очень!..

Татьяна Лелякина

«Омская муза», №3 / ноябрь 1996 г.