Булгаковской чертовщины много не бывает, поэтому актёры разбавили спектакль перфомансом, а дух времени создавали чтением Уголовного кодекса 1922 года.

10-летие «Зойки» отметили недавно в Лицейском театре. Актёры решили, что булгаковской чертовщины много не бывает, и разнообразили спектакль необычным перфомансом в стиле 20-30-хх годов прошлого века. Дух времени НЭПа передавали даже с помощью… ненавязчивого чтения Уголовного кодекса 1922 года!

Наталья Виташевская, исполнительница главной роли – Зои Денисовны Пельц – одна из немногих актёров, которая занята в «Зойкиной квартире» с самой первой репетиции. Несколько лет она выходила на сцену в образе мадам Ивановой, потом стала Зойкой. Той самой, которая под прикрытием швейной мастерской устроила в своей квартире «дом свиданий». О том, как изменился спектакль за последние десять лет и в чём прелесть булгаковской чертовщины – в интервью «АиФ в Омске».

Про нос с горбинкой

Ольга Минайло, omsk.aif.ru: Наталья, Вы помните, как Вадиму Решетникову (основатель Лицейского театра – прим.) пришла в голову мысль поставить «Зойкину квартиру»?

Наталья Виташевская: Решетников никого не ставил в известность о своих планах, но я заметила, что в то время (2003 год – прим.) он начал ходить с книгой Булгакова. Помню, у нас был какой-то выезд. Обычно в пути мы всегда поём песни, а тут Решетников попросил нас помолчать, открыл книгу Булгакова и стал читать. Когда он погружался в автора, то ему было важно, чтобы совпало всё: атмосфера, время. Вадим Станиславович десять лет назад повторял, что для этой пьесы тогда всё совпало. На читке «Зойкиной квартиры» мы все замерли: было даже неважно, какая кому достанется роль. Все роли классные! Даже роль проститутки мадам Ивановой, которая мне изначально досталась. Зою Денисовну играла Юля Швец, так как у неё почти ахматовский нос с горбинкой, а у Решетникова был просто пунктик по поводу носа. Зоя Денисовна же была еврейкой. Сейчас у нас в спектакле нос – не такая важная часть образа героини, но, мне кажется, сам образ за десять лет стал более насыщенным.

– Многое изменилось в спектакле со времён премьеры в 2003 году?

– Мы стараемся чётко держаться режиссуры, так как у Решетникова ничего случайного не было. Сохранились его записи, пометки по ролям. Когда их читаешь, то сразу становится понятно, почему именно так, а не иначе. На юбилейном спектакле мы погрузились в 20-30-е годы прошлого века при помощи перфоманса. НЭП – очень жёсткое время, и не зря перед спектаклем мы читали Уголовный кодекс 1922 года – тогда почти за всё давали высшую меру наказания! У нас в перовой сцене есть диалог между Зоей Денисовной и председателем домкома, когда последний говорит: «Вы социально опасный элемент!». Казалось бы, обычная фраза, но на самом деле – угроза. «Социально опасным элементам» вменяли наказание вплоть до пяти лет лишения свободы. Если знать все эти тонкости, то сцена становится смысловой, начинает звучать совсем по-другому. Зал стал реагировать не на конкретные фишки, а на такие вот смысловые вещи.

Квартира с душой

– К пьесам Булгакова часто добавляют слова «мистика», «чертовщина». Многие актёры говорят, что играть в пьесах по Булгакову непросто. Согласны с этим?

– Булгаков для меня – писатель атмосферный, я его чувствую, но каждый спектакль начинаю вот так (перекрещивается). Как только звучат первые аккорды музыки в начале «Зойкиной квартиры» – у меня мурашки по коже. Да, автор мистический, через свои описания он умел задать атмосферу. У нас на спектакле с перфомансом в зале была бабушка, которая не хотела уходить домой и говорила: «Ребята, спасибо, что вы погрузили меня в моё время, я там как будто побывала».

– Роль Зои Денисовны, наверное, тоже не из лёгких?

– Каждый раз, как на Голгофу. Я долго не могла раскусить этот образ. Мне казалось, что я хожу по заданной форме, чужому рисунку. Всегда тяжело вводиться на роль после кого-то. Я зажата в рисунок, который уже существовал до меня, а хочется найти что-то своё. У меня только сейчас, спустя почти пять лет, что я играю Зою Денисовну, практически все пазлы сошлись. Зоя Денисовна ведь не мошенница – она обычная любящая женщина, которая использует любые способы, чтобы вырваться из этого ада.

– То, что квартирный вопрос испортил людей, Михаил Булгаков писал ещё в 30-х годах прошлого столетия. «Зойкина квартира» – это ведь не только четыре стены и «Дом свиданий»?

– Я раньше всё время задавалась вопросом: ну почему именно «Зойкина квартира»? И что это на самом деле? Притон? Нет. Квартира – это средство. Зоя Денисовна говорит, что квартира – это всё, что у неё осталось. Она использует её как шанс. Как если бы у неё осталось одно бриллиантовое колье от бабушки, и она до старости продавала по камушку с него. Так и квартира – она бьётся за каждую комнату, чтобы достичь цели. Она в этой пьесе, как помощница, как живой человек, которому в финале Зоя Денисовна говорит «Прощай!». И я воспринимаю квартиру как нечто живое. И вообще верю в домового. Когда переезжала в другую квартиру, то прочитала, что если вам жилось на старом месте хорошо, то нужно перевезти с собой домового. Взять полотенце, сказать определённые слова, замотать его потом. Мистика, конечно, но когда я так сделала, села в такси и положила полотенце подмышку, то оно… шевелилось. Как котёнок. Мне никто не верит, но так было на самом деле.

Ольга Минайло

http://www.omsk.aif.ru/culture/culture_theatre/1068361, 18 декабря 2013 г.