На подмостках Лицейского театра премьера трагифарса «Оркестр»

Спектакль молодого московского режиссёра Виктории Каминской по мотивам одноименной пьесы Жана Ануя, начинаясь как экс­центричный фарс, раскрывает пе­ред зрителем драму судеб самих оркестрантов.

Работа на грани возможностей

Нечасто на омской сцене можно увидеть калейдоскоп человеческих характеров, вы­полненный в формате безупречной визуаль­ной экспрессии. Пьесу «Оркестр» в Лицейском театре срежиссировала Виктория Каминская, студентка пятого курса Театрального инсти­тута им. Щукина. Постановка родилась в ре­кордно сжатые сроки — за один месяц.

— Для нас это было очень непривычно и даже экстремально, — говорит актриса Ли­цейского театра Наталья Виташевская. — По­началу было сложно, а потом весь коллектив уже существовал собранно, слаженно, бы­стро и эффективно. Думаю, этот опыт был очень полезен для всех.

— Работали на грани возможностей: со­ображать нужно было быстро, исполнять тут же, — вспоминает актриса Лицейского театра Наталья Коротаева. — Мы находились в по­стоянном тонусе, порой репетиции длились по десять часов.

Для постановки тщательно подбиралась музыка: от классических мотивов до голли­вудского джаза. Хореографом спектакля ста­ла Ирина Горэ, позволившая героям искать свое «инструментальное Я» самостоятельно, чтобы впоследствии сплести воедино всех участников оркестра.

— Физически было непросто — в спекта­кле используется много пластики, трюков; не обошлось и без травм, — признается Ната­лья Виташевская. — В любом случае интерес победил: забываешь обо всем, когда тобой движет творческий зуд.

Маэстро, музыку!

Автор пьесы, французский драматург Жан Ануй делил свои пьесы на «черные», «розовые», «блестящие», «колючие» и «са­лонные». «Оркестр», написанный в 1962 году, принадлежит к числу «колючих» пьес. Определение неслучайно — герои произве­дения балансируют на стыке крайнего про­явления чувств и логических перевертышей. Лаконичные диалоги и едва обозначенные мотивы прорастают в несколько пластов вы­разительности, где пауза порой значит боль­ше, чем монолог, а жест может нести в себе и предысторию, и кульминацию. Партитура «Оркестра» состоит из драмы за пюпитрами, где каждый музыкант виден как на ладони, а любая фальшивая нота звучит громом поми­нального набата.

— Здесь есть важный момент: «человек душевный» и «человек духовный» — это раз­ные вещи, — отмечает Наталья Коротаева. — Наши оркестранты очень душевны, порывисты, тонки, но, к сожалению, выше этого никто из них не поднимается.

Перед зрителем – исповедь гармонии на сцене и дисгармонии за кулисами, где музыканты играют разухабисто, порой на разрыв аорты, но всегда – с постановочными улыбками от уха до уха. Каждый из них мечтал о большой сцене и толпе восторженных зрителей. Вместо этого ансамбль исполняет фоновые мелодии для деловито жующей публики в забегаловке заштатного курортного городка, где многоголосье инструментов – лишь фасад драмы. За ним – реальные люди, обращающие к зрителям своё исстрадавшееся подлинное «Я», выраженное то в звуках музыки, то в танцах, то в монологах, то в молчании.

— Это спектакль о людях оступившихся, тонких и талантливых, которые, как им кажется, вынуждены предать своё творчество, хотя с самого начала это был их собственный выбор, — подчёркивает Наталья Коротаева.

История о нас

В спектакле исполнители сливаются с инструментами, рассказывая собственную историю, не имеющую ни начала, ни конца, но откуда-то знакомую каждому зрителю. Берущие за душу откровения, обнажающие человеческие судьбы, мгновенно сменя­ются каскадом ломаных мелодий и эксцен­тричных движений. В руках оркестрантов нет музыкальных инструментов — их тела и есть инструмент. Именно в пластике героев пьесы прорывается подлинная боль, горечь и отчаяние людей, вынужденных носить на пу­блике маски счастья, довольства и радости.

— Некоторые моменты были выверены вплоть до движения пальцев, — говорит На­талья Коротаева.

И, действительно, актерская труппа ра­ботает настолько слаженно, что порой кажет­ся, что даже биение сердец у исполнителей звучит в унисон.

То, что у Ануя движется в сторону гро­теска, в спектакле Виктории Каминской обрастает чувственной гибкостью актеров. Способность пластически выворачивать наизнанку душу дает парадоксальному при­ему физиологическую жесткость, действуя на зрителя, как пощечина, позволяющая проснуться и оглянуться вокруг. «Оркестр» играет лихорадочно, не останавливаясь ни на секунду, лишь набирая темп вплоть до рокового момента необратимости, когда перед лицом смерти маски сбрасываются, и зритель видит героев такими, какими они есть — обнаженными в своих страхах, своем отчаянии, своем одиночестве.

Перед зрителем не просто история од­ного оркестра, а история всего человечества, показанная под увеличительным стеклом. Лю­бовь и ревность, молодость и старость, здра­вие и болезнь, мир и война, жизнь и смерть — все это переплетается воедино. Языком те­атра нам рассказывают о нас самих, языком танца выражают наши эмоции, языком музыки будят наши чувства. Присмотритесь к этому оркестру — и вы отыщете там себя.

Дарина Нескоромная

«Московский комсомолец» в Омске», 11-18 октября 2017 г.