В январе 2015 года в Иркутском театре юного зрителя имени А. Вампилова состоялась творческая лаборатория «Молодые режиссёры – детям», прошедшая в рамках Международного театрального проекта «Открытые двери», учреждённого Российским академическим молодёжным театром (РАМТ, г. Москва) совместно с Союзом театральных деятелей РФ. Её участником был режиссёр и педагог Омского драматического Лицейского театра Евгений Бабаш.

«В последний день перед отъездом в Иркутск, я прочел на настенном календаре следующее: «Там, где заканчивается зона комфорта, начинается настоящая жизнь». Оказывается, не все, что пишут в календарях, ерунда. В чем кайф подобных лабораторий — из привычного, такого своего и такого уютного пространства «Я знаю, как это сделать!» ты, забыв сказать «Я знаю…», выходишь в чистое поле эксперимента: «Как это сделать?!.», — напишет потом в своем отчете Евгений Бабаш.

Суть этого проекта понятна из названия — открыть двери в театры для талантливой молодежи, объединив столицу и провинцию в единое театральное пространство.

Двери открываются уже несколько лет, за это время в разных городах в самых разных театрах проходили  фестивали молодой режиссуры, конкурсы пьес, тематические дискуссии, творческие лаборатории. В 2015-м центром театрального притяжения стал Иркутский ТЮЗ. На проект поступило 46 заявок. Из них директору иркутского ТЮЗа Виктору Токареву и главному режиссеру Андрею Сидельникову нужно было отобрать всего пять. Все кандидатуры согласовывались с РАМТ, потому отбор получился долгим. В итоге  в Иркутск пригласили  Ирину Астафьеву  из Барнаула, Евгения Бабаша из Омска, Татьяну Воронину и Викторию Пучкову из Москвы и Игоря Лебедева из Санкт-Петербурга.

Выбор материала для постановки организаторы оставили полностью на усмотрение режиссеров. Виктория Пучкова перенесла в современность малоизвестную пьесу  Островского «Воспитанница», его набросок к «Грозе».  Главной героине — 17 лет, она еще только сталкивается со взрослой жизнью. Татьяна Воронина оттолкнулась от  дневника мальчика-подростка  из рассказа А. Герасимова «Нежный возраст»:  «Такая исповедальная история сейчас очень нужна. Подростки — самая нуждающаяся в театре аудитория. В театре они ждут не развлечений, а серьезного разговора». Ирину Астафьеву  «зацепил» рассказ Платонова «Возвращение»: «Это удивительный, очень театральный автор. Платонов говорит о тайном, сокровенном в человеке». Студент  четвертого  курса СПбГАТИ  Игорь Лебедев,  отдал предпочтение острому материалу  — пьесе в стиле verbatim о проблемах ВИЧ-инфицированных  «Заполярная правда»: «Если театр не решает такие вопросы, он смысла не имеет. Театр нужен для того, чтобы постоянно вмешиваться в нашу жизнь».   А Евгений Бабаш, как отметили потом критики, выбрал  самый сложный материал – пьесу классика польской драматургии Витольда Гомбровича «Ивонна принцесса бургундская».

— Эту пьесу  я знаю около года. Я увидел ее на столе у нашей завлита, прочитал и сразу пошел к художественному руководителю.  Но  он сказал, что пьеса занята – ее будет ставить польский режиссер.  Полячка не приехала, тогда наш худрук сам поставил этот спектакль.  И  внезапно у меня появился  шанс все-таки  поработать с «Ивонной»…

Каждый из участников лаборатории должен был сочинить маленький спектакль — отрывок на 20-30 минут, продемонстрировав на незнакомом поле с незнакомыми артистами все, на что он способен. В постановках отрывков оказалась занята почти вся труппа театра.

— В момент выбора артистов я смотрел на людей, они смотрели на меня,  напряжение в воздухе буквально искрило. Я думаю, это был полезный стресс для обеих сторон – и для артистов, и для нас, режиссеров. А дальше все пошло очень просто.  Актеры хотели работать. Никаких острых углов не было –– все, что я предлагал,  артисты подхватывали, более того, на второй день они стали предлагать мне свои находки. Один артист, у которого было всего две реплики,  ловил меня каждый день, предлагал что-то новое.  Был настоящий творческий процесс. Театр – это же игра по большому счету, и они в эту игру охотно включились.

На  то, чтобы превратить  полюбившийся текст в сценическое произведение,  отводилось всего два дня.

—  Я никогда не пытаюсь сразу охватить  смысл пьесы целиком. Беру  одну какую-то тему и делаю пробу, которая может потом даже не войти в спектакль. Она как бы снимает некий слой,  уточняет смысл и подсказывает, как двигаться дальше. В Иркутске я попытался вытащить тему Ивонны как некоего психологического зеркала, которое отражает то, что в человеке подавлено. Стилистику взял частично из фильма «Заводной апельсин», потому что мне показалось, что главные герои похожи. То есть это было очень театрально и ярко.

Поставить 20-25 минутный отрывок, похожий на спектакль, за два полноценных репетиционных дня  с чужими артистами, в чужом театре, причем вынести на сцену  — сделать со светом, со звуком – это сложная, интересная задача. В такой ситуации  у всех происходит какой-то взлом собственных возможностей, поэтому ты шагаешь чуть дальше. Независимо  от того, насколько художественен твой показ, ты уже получаешь многое от самого процесса. 

— А что именно, если не секрет?

— Сложно выделить что-то одно. Репетиции ведь сплошь состоят из находок, это живой процесс. У меня артисты предлагали свои костюмы, свои образы, которые прекрасно вписались. Актер, который играл нищего с двумя фразами, «растил» своего персонажа, думал о нем — в итоге он был с костылями, весь в гипсе и еще со значками советскими..

Нам сказали: «В качестве декораций используйте все, что найдете». И мы  использовали. Эскиз по Платонову был решен с помощью досок, ведер и простыни. У меня из декораций было зеркало, фортепиано и два стула.  

Вообще, это характерная черта современного театра. В театр сегодня привлекается нечто такое, что само по себе уже что-то значит – настоящие костюмы, вещи, которые уже обладают собственной энергетикой. Кроме ухода от  театральности в декорациях и в костюмах, пожалуй, можно отметить уход от театральности и в существовании артиста.  Режиссеры сегодня наоборот «сбивают» с артистов манерность речи. Идет тенденция, которая мне очень нравится, – на уточнение смысла…

— С чем было сложнее всего?

— С режимом дня. Я и так сплю как попало, а там это был ужас – ты репетируешь до вечера, приходишь в гостиницу, после ужина составляешь план на следующий день, но уснуть не можешь – «процессор» не отключается…  Мой сосед уже засыпал, а я почти до утра ходил по гостинице, потом несколько часов спал и шел на репетицию.

— С другой стороны, такой плотный насыщенный режим, видимо, очень сблизил участников лаборатории?

— Да, за эти три дня мы с коллегами  сдружились.  Разговаривали, делились друг с другом идеями, эмоциями, что, наверное, редко в профессиональном цеху режиссеров. Мы не обсуждали работы друг друга, не лезли в чужую кухню, общались на другие темы.  Такой  обмен идеями, эмоциями очень много дает.

—  А что, на ваш взгляд, отличает современную молодежную режиссуру?

—  Я думаю, что она отличается просто тем, что ищет свой театральный язык – комплекс   способов и приемов, которыми она цепляет зрителя. В советском театре смысл выражался через чистое действие на сцене, а сейчас режиссеры доносят его через «тридэшный образ», сочетающий аудио, видео, действие, используют своеобразный  комплексный подход.

Режиссерские работы оценивали заведующая кабинетом театров для детей и театров кукол СТД РФ Ольга Глазунова, эксперты Национального театрального фестиваля «Золотая маска» Владимир Спешков и Татьяна Тихоновец, руководители и официальные представители Иркутского ТЮЗа имени А. Вампилова Виктор Токарев, Андрей Сидельников и Лора Тирон, театроведы и театральные критики Сергей Захарян и Виталий Нарожный.

В практике лабораторий проекта «Открытые двери» были случаи, когда по окончании лаборатории ставили несколько спектаклей на сцене театра. В этот раз было решено, что сценическое воплощение обретут все пять режиссерских работ.

Евгения Бабаша Иркутский театр пригласил на постановку осенью этого года.

— Сейчас, если получится, я хочу заняться новой постановкой в Лицейском театре, а летом подумать над «Ивонной». У Гомбровича очень сложная драматургия. «Ивонна» – это такой метатекст, который  каждый режиссер наполняет своими смыслами. Я пока в процесс  поиска этого смысла. Мне кажется, не нужно ничего делать специально. Пусть мысли сами влетают в твою голову, нужно только создать им условия, чтобы они туда влетали. Нашу лабораторию можно было бы назвать «Твое пространство». Но, по субъективным ощущениям, я свое пространство покинул и вышел в другое.

Елена Мачульская

«Омск театральный» №39 (61) / март 2015 г.