Куда ж нам плыть? Да и на чем? Корабли, увлекав­шие юношей в гулкие дали, один за одним погружаются в реку забвения. И уже не оста­лось на белом свете необитае­мых островов.

А чего же еще искать в этом мире? Денег и власти, любов­ных судорог, успехов в ком­мерции и политике?  Сладкий товар, но, увы, скоропортя­щийся. Творчества? Да. Но оно издыхает — утверждают художники и мыслители. Слово молчит и музыка глох­нет. «Уходят в последнюю осень поэты». А звезды эстра­ды цветут и пахнут. Искусст­во, от века не презентабель­ное, становится частью хлеба и зрелищ. И украшает столы «новых русских».

Вот и классик Айтма­тов в программе «Час пик» толкует об «угасании челове­чества». И Д. С. Лихачев, наша правда и совесть, предрекает, что мы доживаем последнее. И светила науки собирают симпозиумы и делают вывод: осталось три года».

У человечества — мерт­вый сезон. А в Омске — откры­тие нового театра. В круговер­ти минувших веселий и радо­стей событие это осталось по­чти неприметным. Между тем, оно-то и было главным (да простят нас любители дол­гого бега). Дело в том, что Ли­цейский Муниципальный — явление особого рода и свой­ства. Второго такого в России нет. «Да и в мире, пожалуй», — между прочим заметила, по­здравляя коллег, директор ТЮЗа В. Соколова. И поясни­ла: «Конечно же, школьных театров на свете много. Но иг­рают они где и как придется, а такое здание им и не снится».

Город отдал Лицейско­му дом на Красном пути под номером 18. Прежде там раз­мещались спортивные сек­ции. От них театру осталось строение, ни на что не похо­жее ни внутри, ни снаружи. Куда бы не глянул — всюду были следы упадка и запусте­ния. За последние месяцы, не без помощи местных бюдже­тов и спонсоров, домик сей со­вершенно преобразился. Те­перь он похож и на лицей, и на театр. И не просто похож, а вполне соответствует их пер­вородному смыслу и облику, канонам и старой, и новой ар­хитектуры.

На открытие прибыли губернатор и мэр. Было много до боли знакомых лиц из кру­гов чиновничьих и нейтраль­ных. Худрук театра Вадим Ре­шетников волновался, как но­вичок на сцене. Признался, что никогда в своей жизни не испытывал ничего подобного. МЛТ для него значит много больше, чем собственная сце­ническая карьера.

Театр был полон и ложи блистали. Премьера «Беды от нежного сердца» вызвала бурю эмоций, оваций — особливо у тех, кто сидел в первом ряду. Ребята играли чисто и вдохновенно. От не­жного сердца и ныне беда. Да и от грубого нет проку. Интеллигенция и пролетариат жуют один хлеб и пьют одну воду. До театра ли нам, да и к тому же лицейского?.. Но мес­тные власти на сей раз правы: жить все-таки лучше, чем вы­живать. Не все «лицеисты» станут актерами. Но там, на сцене и за кулисами, они бу­дут расти и постигать жизнь. В ее удивительных проявле­ниях — любви, благородстве и бескорыстии. И потом много лет им будет что вспомнить…

Ходишь по улицам, смотришь изредка в небо. Не видать над городом воздуш­ных фрегатов. Но смутно беле­ет какой-то парус одинокий.

А еще этот театр похож на Ноев Ковчег. Кого же спа­сать нам, если не их, таких красивых и ясноглазых.

Георгий Бородянский

«Московский комсомолец», 7 августа 1997 г.